Политический контекст

Эва Дзенгель

Условия функционирования польскоязычной прессы в советской Украине в 20–30-х годах ХХ века

 

Spis treści:

1. Поляки в советской Украине в 1921–1939 годах

2. Функции прессы: пропаганда

3. Функции прессы: организация населения, корреспонденческое движение

4. Функции прессы: контроль населения

5. Распостранение и чтение прессы

 

1. Поляки в советской Украине в 1921–1939 годах

Главным источником информации о численности польского населения в советской Украине является всесоюзная перепись населения СССР 1926 г. Согласно даннымпереписи, польскую национальность указано для более чем 782  тыс. чел., большинство из них были жителями Украины – более 476 тыс. чел. Это была 4 по численности национальная группа республики – после украинцев, русских и евреев. Среди поляков Украины преобладали сельские жители, численностью почти в 378 тыс., городского населения было значительно меньше – почти 99 тыс. (ср. demoscope.ru). Историки и демографы считают, что поляков было значительно больше, чем подает официальная статистика 1926 г., и оценивают, что в СССР проживало 1,2 млн. поляков, из них 650 тыс. в советской Украине. Эти данные считаются наиболее достоверными (ср. сопоставление: Iwanow 2014, 407–422).

Больше всего поляков проживало в западной части Украины, которая граничила со Второй Речью Посполитой. Всесоюзная перепись 1926 г. показала значимый процент польского населения в трех округах: Волынском – 12,5% (более 86 тыс.), Проскуровском  (сегодня – Хмельницкий) – 10,2% (более 58 тыс.) и Шепетовском – 9,7% (более 60 тыс.). В 1925 г. на территории Волынского округа был создан  Польский Национальный Район им. Юлиана Мархлевского (Польрайон, Polrajon), 70% населения которого составляли поляки. Много поляков проживало и в нескольких больших городах: например в Киеве, согласно переписи 1926 г., почти 13 тыс.– 3% жителей столицы Украины (Iwanow 2014).

 

Карта 1. Национальный состав Украины. Поляки, согласно всесоюзной переписи населения СССР 1926 г. Источник: gis.huri.harvard.edu. С позволения Harvard Ukrainian Research Institute

Поляки в Украине были в основном многоязычными, владели несколькими языками – польским (в том числе польским диалектом, отличающимся от литературного польского языка), украинским и русским. На основании общей переписи 1926 г. невозможно установить, сколько поляков Украины знали польский язык. В переписи жители указывали язык, который считали своим родным, но эта информация вовсе не отображала фактического состояния владения или невладения польским языком. В Украине 44% поляков указали родным языком польский, 48% – украинский и около 7 % поляков – русский. Перепись 1926 г. показала, что польское население в большинстве было безграмотным (51,8 %). Некоторые грамотные поляки не знали письменного польского языка, только украинский или русский (Kawecka 1971, 54).

Небольшую по количеству группу составляли коммунисты, которые приехали в СССР с Польши. Они активно участвовали в создании структур власти, а также в коммунистической пропаганде, направленной на польское население. Судьба некоторых из них была трагической, они пали жертвами сталинских репрессий 30-х гг. Такой же была участь проживающих в СССР литераторов и публицистов, включая наиболее известного Бруно Ясенского, осужденного и казненного в 1938 г. Витольд Вандурский, организатор польского театра в Киеве, перед своей казнью опубликовал на страницах газеты «Sierp» [Серп] (1931/2, s. 3) признание в своих «ошибках», но даже это не спасло его от трагического конца.

Пропагандистская деятельность среди поляков Украины велась также с помощью системы школ с польским языком обучения и польскоязычной прессы. Преподавание на польском языке для детей и взрослых должно было ликвидировать безграмотность и научить их письменному польскому языку. Следующие этапы советской политики по отношению к национальным меньшинствам, в том числе и к польскому, были переходом от изначальной, так называемой, политики коренизации (‘возврата к корням’) 20-х гг., к сталинскому террору и репрессиям 30-х гг., включавшими так называемую польскую операцию, которая была проведена органами НКВД (1937–1938 гг.). Созданный в 1925 г. в Житомирской области Польский Национальный Район им. Юлиана Мархлевского был ликвидирован в 1935 г. Постепенно закрывались школы с польским языком (последние существовали до 1938 г.), издания польскоязычной периодики (самая известная киевская газета «Sierp» [Серп] перестала выходить в 1935 г.). Историки предполагают, что разные формы сталинских репрессий 1929–1939 гг. (депортации, тюремные заключения, исправительно-трудовые лагеря, смертные казни) коснулись 150–200 тыс. поляков Украины, составляющих около 1/3 польского населения (о истории поляков в советской Украине в 1918–1939 гг. см: Iwanow 1991, 2014; Kupczak 1994; Стронський 1992; Stroński 1998). Польское население было сосредоточено вокруг Римско-католической Церкви, которая в 30-х гг. подверглась сильным атакам со стороны власти и была практически уничтожена. Если еще в 1927 г. на Украине вели свою службу 220 римско-католических костелов и более 100 ксендзов, то к 1933 г. половину храмов уже закрыли, а большинство священников арестовали.

Ликвидация Римско-католической Церкви была окончена в 1937 г., не осталось ни одного действующего костела, а духовенство было репрессировано (Iwanow 1991, 228; Stroński 1998, 79; Dzwonkowski 2005, 284).

2. Функции прессы: пропаганда

Польскоязычная пресса в Украине в 20–30-х гг. ХХ в. была частью советской партийной прессы, сформировавшейся после октябрьской революции 1917 г. В Советской России и на занятых большевиками территориях в 1917-1920 гг. введена была новая система периодики, которая существовала в условиях монопартийности и цензуры (Овсепян 1999, 16–35). Издателями были, прежде всего, центральные власти – комитеты партии большевиков на всех уровнях центральной власти и областных администраций, а также коммунистические организации, которые сосредотачивали, например, детей и молодежь. В период гражданской войны (1917–1922 гг.) важными были фронтовые издания Красной Армии.

В 20-х и в 30-х гг. XX в. именно пресса была основным средством коммуникации большевистских властей с обществом. Она была также источником информации о актуальных заданиях и о идейной линии партии для представителей местных властей в провинциях и активистов в местах проживания (Lenoe 2004, 46, 72). Центральное место занимали «Правда» – орган Центрального Комитета Коммунистической Партии, и правительственная газета «Известия», которые задавали тон всей прессе, включая ту, которая выходила на языках национальных меньшинств. Советская периодика на языках нацменьшинств начала выходить сразу же после октябрьской революции 1917 г., а в 1918 г. насчитывала уже двадцать наименований (McNair 1991, 49).  Центральным польскоязычным изданием в Москве была «Trybuna Radziecka» [Советская Трибуна], в Киеве на республиканском уровне выходил «Sierp» [Серп] (Киев, Харьков), а в Минске – «Młot» [Молот], с 1926 под названием «Orka» [Орка] (Минск) (о польской периодике в Белоруссии см.: zob. Grek-Pabisowa, Ostrówka, Biesiadowska-Magdziarz 2008).

Польскоязычные издания служили пропаганде актуальных лозунгов коммунистической партии, которая выполняла очередные политические и экономические приоритетные задания. Пресса была также посредником в распространении среди коммунистических деятелей нового языка политики. Единственными текстами неполитического характера были, к примеру, печатанные в газете «Sierp» рубрики с сельскохозяйственными советами: Gospodarka rolna ‘Полевое сельское хозяйство’ или Poradnik gospodarczy ‘Путеводитель по сельскому хозяйству’, можно к ним отнести еще популярно-научные рубрики в издании «Głos Młodzieży» Rzeczy ciekawe ‘Интересно знать’. Описываемую здесь периодику невозможно поделить на политическую и  общеинформационную прессу в сопоставлении с широкопринятой периодикой, как это принимается в польской литературе, изучающей прессу того же периода (1918–1939 гг.) в Польше (ср. Paczkowski 1980).

Периодика с 1919–1922 гг., выходившая в период борьбы за установление советской власти, сосредотачивались, прежде всего, на описании захваченных новой властью территорий, а в период польско-советской войны  (1919–1921 гг.) акцент был поставлен на антипольскую агитацию, обращенную против польского государства, которое изображалось как буржуазное и дворянское. Конец 20-х годов отличился усугублением напряженной ситуации среди польского сельского населения в связи с введением в начале 1929 г. принудительной коллективизации, которая означала ликвидацию индивидуальных сельских хозяйств и присоединение их, а также всего имущества, к колхозам. Тогда же создано более десятка польскоязычных периодических изданий, которые усиливали первопланную на то время мобилизацию сельской среды с целью ускорения коллективизации. В городах велась борьба за индустриализацию, по тому же принципу в обращенной к сельским жителям прессе призывалось к дисциплине и повышению достижений в колхозах, с помощью организациисоциалистических соревнований между колхозами. Это было начало известных в послевоенные десятилетия в Польской Народной Республике (пол. PRL) и в других союзных государствах СССР социалистических соревнований. Тексты прессы с начала 30-х гг. переполняются военной лексикой: front ‘фронт’ (пример: фронт социалистического строительства), kampania ‘кампания’ (пример: кампания по уборке сахарного буряка), szturmowość ‘ударничество’, walka ‘борьба’ (пример: борьба за качество продовольствия), zwycięstwo ‘победа’ (пример: победа работающих масс). Разнообразной была лексика, называющая лица, которые считались внутренними врагами: element ‘элемент’ (пример: мелкомещанский элемент, чужой элемент), klecha ‘пренебрежительно о священнослужителях’, kułak ‘кулак’ (также: кулацкий сторонник, кулацкий недобиток), łazik ‘прогульщик’, nepman ‘нэпман, предприниматель во время Новой Экономической Политики’, pasożyt ‘паразит’, spekulant ‘спекулянт’, szkodnik ‘вредитель’, wróg ‘враг’ (пример: классовый враг, враг народа, враг рабочего народа).

Противопоставлением вышеперечисленным явлениям были названия лиц, описываемых как героев эпохи: bohater ‘герой’ (пример: герой социалистического строительства), bojownik ‘борец’ и bojowniczka ‘женщина-борец’ (пример: борец за коммунизм), szturmowiec ‘ударник’ и szturmowczyni ‘ударница’ (пример: ударник социалистический полей). Положительными героями были советские спортсмены, путешественники, пилоты, в прессе подробно описывались их достижения. В 1928–1929 годах в статьях отобразилась акция самокритики, которая дала возможность работникам, крестьянам и представителям ниже стоящей власти писать критические ноты о правительственных и администрационных работниках. В 1933 г. в прессу попало  громкое дело о аресте польских коммунистических деятелей, публицистов и редакторов, основано на фиктивных обвинениях в шпионаже для Польши. Среди них был Бронислав Скарбек-Шацкий, которого расстреляли в 1934 г. В прессе появился неологизм, которым называли эту группу – skarbkowszczanie ‘скарбковщане’, а их, как будто бы шпионскую, деятельность – skarbkowszczyznа ‘скарбковщина’. В 1935 г. вследствие очередных чисток были оттеснены с партии руководители Польского Национального Района им. Юлиана Мархлевского, что широко комментировали авторы газеты «Sierp», критикуя кулацкую политику Польрайона (1935/28, с. 2).

Газеты всецело избегали новостей, которые представляли бы негативные стороны советской реальности. Симптоматичным было отсутствие информации о массовом голоде («Голодомор») 1932–1933 годов, жертвами которого пали миллионы – по оценкам Harvard Ukrainian Research Institute зарегистрировано около 4 млн. смертей в Украине. Массовый голод 1932–1933 гг. был следствием политики СССР, поэтому в Украине и в других странах его считают геноцидом. Наибольшее количество жертв зарегистировано в Киевской и Харьковской областях.

 

Карта 2. Потери вследствие массового голода в Украине в 1932–1934 гг., данные по областям. Источник: gis.huri.harvard.edu. С позволения Harvard Ukrainian Research Institute

В прессе усилилась борьба с религией, в том числе с Римско-католической церковью. В статьях настоятельно призывалось к активной участи в антикатолической работе, информировалось о деятельности клубов атеистов, кружков безкнижников, а также антирелигиозных уголков и уголков атеистов (организованных, к примеру, в избах-читальнях). В Москве выходил антирелигиозный польскоязычный журнал «Bezbożnik Wojujący» [Воинствующи Безбожник] (1929–1935 гг.) (ср. Sierocka 1968, 58), который подражал русским изданиям «Безбожник» (1922–1941 гг.) и «Безбожник у станка» (1923–1931 гг.).

 

3. Функции прессы: организация населения, корреспонденческое движение

Наряду с агитацией и пропагандой пресса должна была организовывать общественность. Вдохновением к этому служили общеизвестные слова Владимира Ленина: «Газета – не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор» (1901, С чего начать?)

Ключевую роль в реализации этой мысли сыграло созданное большевиками корреспонденческое движение, то есть сеть корреспондентов, которые со всей страны присылали тексты в редакции газет. Вместо журналистов-репортеров в большевистской прессе публиковали свои тексты корреспонденты-аматоры (рабочие и сельские), которые действовали согласно указаниям редакций определенных изданий. В итоге система прессы складывалась с работы газетных редакторов, публикаций известий советского информационного агентства (РОСТА, позже ТАСС), а также выборочных известий из присылаемой корреспонденции. Новым было не само размещение в прессе корреспонденции, но организованное, контролируемое властями корреспонденческое движение (Kenez 1985, 231, 233).

В прессе, выходившей на польском языке, неоднократно сигнализировалось о том, что редакции придавали большое значение развитию корреспонденческого движение. В статьях, кроме лексемы korespondent ‘корреспондент’, появилось множество новых наименований, которые отображали специализацию и распространенность корреспонденческого движение. Сюда относятся: junkor ‘юнкор, юный корреспондент’, korespondent dziecięcy ‘детский корреспондент’, leskor ‘лескор, лесной корреспондент’, młodociany korespondent ‘молодежный корреспондент’, pikor // pionkor ‘пикор, пионерский корреспондент’, robkor ‘рабкор, рабочий корреспондент’, robwiejskor // robwiejkor ‘рабселькор, рабочий и сельский корреспондент’, szkołkor // szkolkor ‘школькор, школьный корреспондент’, ścienkor ‘стенкор, корреспондент стенной газеты’, wiejskor // wiejkor ‘селькор, сельский корреспондент’.

Деятельность корреспондентов не ограничивалась только пересылкой писем в газеты, их заданием было вести активную политическую и организационную деятельность по местам проживания и контролировать процесс исполнения указаний властей.

«Sierp» – центральная польскоязычная газета Украины, после более двух лет существования опубликовала текст о роли, исполняемой сельскими и рабочими корреспондентами в развитии этого периодического издания. В статье с эпиграфом «Рабочие и сельские корреспонденты – это глаза и уши всех рабочих страны» (1925/1, c. 11) редакция сообщает, что «Sierp» насчитывает уже около 100 корреспондентов, что газета берет на себя обязательство руководить ими, поддерживать их в образовании  и исполнении заданий по месту проживания корреспондентов. «На примере газеты «Sierp» в который раз подтвердились слова тов. Ленина, который нас всегда учил, что газета только тогда будет интересной и полной жизни, когда на 5 журналистов (имеется в виду постоянных сотрудников газеты) в ней будет 500, а то и 5000 нежурналистов (имеется в виду рабочих и сельских корреспондентов)». Одной из форм поддержки корреспондентов была создана в  1925 г. новая рубрика Kącik korespondenta ‘Уголок корреспондента’, в котором размещались практические указания относительно ожидаемых тем и форм корреспонденции. «Задание рубрики – руководить работой раб- и селькоров. Учить их, как и о чем писать нам, внести свой вклад в общее и политическое образование корреспондентов, указывать, как следует бороться с кулачеством и контрреволюцией, темнотой и предрассудками, быть советчиком корреспондентов в общественной работе и в советском строительстве, информировать, как использовалась их корреспонденция, просвещать кружки серповцев и т. п.»

Условия относительно статуса корреспондентов включали также финансовые вопросы – корреспонденция не оплачивалась: «Корреспондент, как почетный сотрудник Редакции, не получает за свою корреспонденцию никакой оплаты». Однако были случаи, когда некоторые периодические издания награждали наиболее активных корреспондентов.

Редакция газеты «Sierp” гарантировала также публичную анонимность корреспондентов: «Редакция не разглашает фамилий корреспондентов (если они этого не желают) и корреспонденция подписывается псевдонимом, указанным автором». Требовалось подавать в редакцию личные данные (фамилия, адрес), а группа, принятая в состав постоянных корреспондентов, заполняла персональные анкеты. На практике, однако, допускались в печать анонимные отчеты с допиской, что это исключение из общепринятой практики.

Четко информировалось использование полученных материалов, в том числе передача их соответствующим органам власти: «Редакция использует каждую полученную корреспонденцию, одну ее часть редакция печатает на страницах газеты, другую – пересылает для разъяснения в соответствующие советские или партийные органы, остальную – собирает и на основании этой корреспонденции пишет статьи».

В дальнейшей деятельности газета «Sierp» организовала Первый Съезд Корреспондентов газеты «Sierp» (январь 1926 г.) с участием 60 корреспондентов, также выдала брошюру Poradnik korespondenta wiejskiego «Советы сельскому корреспонденту» (1926 г.). Агитационные и организационные труды газеты «Sierp» плодотворно повлияли на развитие корреспондентского движения. Иллюстрацией успеха были опубликованные статистические данные: в 1925 г. у газеты было 134 постоянных корреспондента, а 365 писали нерегулярно (1926/4, с. 3), в 1926 г. в газету писали 519 человек, общее число полученной корреспонденции составляло 2250 писем (в среднем 190 сообщений в месяц), из них опубликовано 999 писем и 65 статей авторства корреспондентов (1927/3, с. 6). Второй Съезд Корреспондентов газеты «Sierp» (январь 1928 г.) организовано с меньшим размахом, чем первый, на него приглашено всего 20 корреспондентов (1926/4, s. 3; 1928/5, c. 7).

Следом за центральной польскоязычной газетой Украины пошли газеты для детей и молодежи, среди них наибольшей популярностью пользовалось издание «Głos Młodzieży» [Голос Молодежи], орган комсомола. Уже в первом выпущенном номере за 1925 г. (1925/1, с. 1) издание поощряет писание корреспонденции: «Редакция призывает польские организации молодежи, а также работников и сельских жителей Украины связаться с нами, присылать к нам корреспонденцию о своей работе и жизни, в том же числе статьи, стихотворенья и свои замечания к недостаткам газеты». «Głos Młodzieży», так как и «Sierp», ввел рубрику Kącik korespondenta 'Уголок корреспондента', в которой печатались практические советы относительно содержания и формы текстов корреспонденции, а также ответы корреспондентам. Газета в начале 1926 г. насчитывала среди своих корреспондентов 70 чел., а количество приходящей в месяц корреспонденции оценивала в 60-80 сообщений (1926/2, c. 2). В очередных годовых сопоставлениях прослеживается развитие корреспондентского движения: в 1927 г. у газеты было около 150 корреспондентов. Если в 1926 г. пришло 615 сообщений, то в 1927 г. уже около 3000 (в среднем 250 в месяц). Редакция пишет, что в 1927 г. около 1/4 части номера заполняла корреспонденция (1927/2, с. 2; 1928/1, с. 4). Периодическое издание пионерской организации «Sztandar Pioniera» [Пионерское Знамя] – уже в первых номерах призывает к организации детского движения корреспондентов: «Каждое пионерское отделение, детский дом, школа на ближайшем собрании должны выбрать корреспондентов (лучше добровольцев). Пусть они без задержки возьмутся за работу и пишут в редакцию журнала «Sztandar Pioniera» и других детских изданий о жизни своего коллектива» (1924/4–5, с. 10)

Местные газеты (районные), созданные в начале 30-х гг. в связи с коллективизацией сельского хозяйства, подчеркивали необходимость в политической заинтересованности сельских корреспондентов. Статьи очень четко формулировали задания корреспондентов: «Рабселькоры должны выслеживать и демаскировать стремления классового врага – кулаков, петлюровцев и их соратников, которые пытаются попасть в органы диктатуры пролетариата» («Szturmowiec Pól» [Ударник Полей] 1934/117, с. 1). Заданием сельских корреспондентов было также интересоваться сельскохозяйственными планами, такими, как организация сельскохозяйственного соперничества между колхозами, побуждение населения к актуальным промышленным и сельскохозяйственным кампаниям. Движению корреспондентов доверялся контроль над качеством и пунктуальным выполнением сельскохозяйственных заданий, были организованы выездные бригады селькоров, которые проводили контрольные выезды по районам.

Одним из инструментов контроля над движением корреспондентов и формой передачи актуальных распоряжений властей были организованные газетами слеты корреспондентов. Встречи проводились на разных уровнях – начиная от корреспондентских съездов одного периодического издания через межрайонные и до  межобластных. По всей стране создавались корреспондентские кружки и корреспондентские дежурства (в фабриках, колхозах, школах), которые были обязаны сотрудничать с прессой и исполнять определенные задания среди населения.

4. Функции прессы: контроль населения

Сотрудничество газет с корреспондентами создавало условия для контроля  населения. Развитие движения корреспондентов давало властям возможность надсмотра над общественным настроением и реакцией на конкретные политические предприятия. В приходящих материалах, согласно инструкциям редакций, не только описывались события, но также подавались конкретные фамилии, в том числе обвиняемых в конкретных ситуациях. В итоге корреспонденция имела характер доносов. С точки зрения властей важным приоритетом корреспондентского движения была его распространенность по целому СССР, начиная с 1923–1924 гг., движение развивалось, отвечая на очередные вызовы. Доносы корреспондентов с самого начала использовались органами государственного контроля (Nérard 2008, 49-50). За примером польскоязычной прессы (Nérard 2008, 97-8), в газетах на польском языке эти доносы назывались с помощью лексем без негативных коннотаций. Прежде всего использовалось определение sygnały ‘сигналы’ (в множественном числе), распространенное в прессе с 30–х годов. Негативное donos ‘донос’ использовалось в прессе только в историческом контексте (дореволюционном). В периодике важная часть издательства посвящалась материалам корреспондентов, создавались целые рубрики, в которых печаталась корреспонденция, к примеру Sygnały robwiejkorowskie, Sygnały robwiejkorów ‘Сигналы рабселькоров’.

Если фамилии обвиняемых публиковались, иногда даже выделялись в печати, то авторы доносов могли оставаться анонимными, письма в основном подписывались псевдонимами. Редакции четко инструктировали корреспондентов, чтобы оны указывали конкретных лиц, исполнителей или виновников в описываемых делах. С другой стороны, выходили тексты, которые показывают опасения редакций, что корреспонденты исполняют роль шпионов. «Głos Młodzieży» за 1928 г. предупреждает корреспондентов о таком роде деятельности: «Часто случается, что корреспондент старается видеть только негативные стороны в той или иной общественной работе, старается специально увеличить значение этих недостатков, следить за определенными работниками и таким способом превращает работу корреспондента в шпионаж» 1928/1, с. 7).

Пресса исполняла функцию обвинителя. Дела, предоставленные корреспондентами, передавались органам власти соответствующего уровня для соответствующего вмешательства. На страницах прессы можно найти информацию о последующей судьбе изложенных в письмах обвинений, также о привлечении к ответственности конкретных лиц, перечисленных пофамильно. В отдельных газетах создавали регулярные, специально предназначенные рубрики, к примеру Sygnały robwiejkorowskie, Sygnały robwiejkorów «Сигналы рабселькоров». Печатали также заявления прокуратуры, относящиеся к опубликованным в прессе делам. Важным является то, что информация корреспондентов не проверялась перед печатью в прессе, а авторы неправдивых обвинений не несли никакой ответственности.

В советской системе доносы в прессе использовались не только с целью преследования, но также как способ мониторинга общественного настроения. На основании корреспонденции, приходившей в газеты, составлялись комплексные рапорты, адресованные властям разных уровней, в том числе руководителям государства. Следственные органы обязаны были анализировать доносы из прессы и на их основании начинать следствия по собственной инициативе (Nerard 2008, 153–5, 174). В СССР роль прессы в продвижении акции выдвижения обвинений была первоочередной, это давало возможность распространять ее в обществе и бороться с предубеждениями относительно доносов. Количество обвинений особенно возросло в годы «большого террора» (1937–1938 гг.) (Conquest 1997, 380).

5. Распространение и чтение прессы

Вишеупомянутая перепись населения 1926 г. показывает, что около половины поляков УССР были неграмотными, а среди грамотных только часть населения знала польский язык, часть – другой, русский или украинский язык. Не смотря на усилия польскоязычного образования, активного в 1925–1935 годах, низкий уровень грамотности ограничивал количество потенциальных читателей прессы, выходившей на польском языке.

Распространение польскоязычных периодических изданий проводилось с помощью подписки, в особенности коллективной подписки. Административные образовательные и политические учреждения, польские сельсоветы, школы, избы-читальни, ликбезы (пункты ликвыдации неписьменности), пионерские и комсомольские организации выписывали по несколько экземпляров периодических изданий. В текстах прессы появлялись призывы к подписке периодических изданий, к вербованию новых читателей, проводились конкурсы с наградами для подписчиков. Наиболее распространеными были кружки «серповцев», которые организовывали читателей газеты «Sierp», их объединяли с кружками читателей других газет в совместные кружки друзей газеты и книги. На собраниях кружков, кроме общей лекции, обсуждали прочитанные тексты и писали письма в редакциу.

Наибольшей популярностью пользовались республиканские «Sierp» и «Głos Młodzieży». В Украину поставлялись также польскоязычные газеты, выходившие в Москве – «Trybuna Radziecka» [Советская Трибуна]. Статистиеские данные показывают, что в Украине тираж польскоязычных газет был на много меньше чем газет на языках других меньшинств – еврейском и немецком. Например, в 1930 году наибольшой тираж одноразового центрального издания «Sierp» составлял 7,4 тыс. экз., журнала «Bądź Gotów!» – 3 тыс. экз., еврейских «Zei Grei» – 28 тыс., «Der Sztern» – 15 тыс., немецких «Die Trompette» – 15,7 тыс., «Das Neue Dorf» – 13 тыс. (Kupczak 2001, 17).  

Диаграмма 1. Польскоязычная периодика советской Украины (1918-1939 гг.) с наибольшим количеством номеров

Источник: личное составление; Daszkiewicz 1966.

Количество читателей польскоязычных газет было ограничено не только из-за небольшого тиража, барьером был также трудный язык публикованных в прессе текстов, а прежде всего избыточное количество новой политической лексики. Такой же представлялась общая картина восприятия советской партийной прессы в целом СССР. Проведенный в 1923 г. по русским деревням опрос, который проверял уровень знания использованной в прессе лексики, показал, что для сельского населения непонятными были даже самые распостраненные сокращения, как например CCCP, а значение многих слов воспринималось неправильно, как пленум и плен и т. п. Жители деревни жаловались, что для понимания газетных текстов им нужен был переводчик (Kenez 1985, 256). Однако сеть польскоязычной периодики, несомненно, повлияла на определенную группу читателей, имеется в виду местных политических деятелей.

Своебразным для партийно-советской прессы было существование еще одного прессового уровня периодики – цеховых или коллективных газет, стенгазет, полевых газет (пол. polówkа ‘полевка’) на предприятиях, в школах и колхозах. Создавались они с мыслью о мобилизации месного населения.  

Польскоязычная пресса имела политическое влияние на поляков Украины. Проявлялось оно однако не столько в существовании широкого круга читателей, сколько благодаря организации польского населения для исполнения предначертанных властями заданий, а также благодаря контролю над общественностью с помощью местных корреспондетов.

 

Література

 

• Conquest Robert, 1997, Wielki terror, z ang. przeł. Władysław Jeżewski, Warszawa.
• Dzwonkowski Roman SAC, 2005, Z historii Kościoła katolickiego w ZSRS 1917–1991. Pogadanki w Radiu Watykańskim, Ząbki.
• Grek-Pabisowa Iryda, Ostrówka Małgorzata, Biesiadowska-Magdziarz Beata, 2008, Język polski na Białorusi Radzieckiej w okresie międzywojennym: polszczyzna pisana, Warszawa.
• Iwanow Mikołaj, 1991, Pierwszy naród ukarany. Polacy w Związku Radzieckim 1921–1939, Warszawa.
• Iwanow Nikołaj, 2014, Zapomniane ludobójstwo. Polacy w państwie Stalina. «Operacja polska» 1937–1938, Kraków.
• Kawecka Krystyna, 1971, Szkolnictwo polskie w ZSRR w latach 1921–1930, «Rozprawy z Dziejów Oświaty» 14, s. 43-76.
• Kenez Peter, 1985, The Birth of the Propaganda State: Soviet Methods of Mass Mobilization, 1917–1929, Cambridge.
• Kupczak Janusz, 1994, Polacy na Ukrainie w latach 1921–1938, Wrocław.
• Kupczak Janusz, 2001, Prasa i książki polskie na Ukrainie Radzieckiej w latach 1920–1939, «Literatura Ludowa» nr 6, s. 17–24.
• Lenoe Matthew E., 1998, Agitation, Propaganda, and the "Stalinization" of the Soviet Press, 1922–1930, Pittsburgh.
• Lenoe Matthew E., 2004, Closer to the Masses: Stalinist Culture, Social Revolution, and Soviet Newspapers, London.
• McNair Brian,1991, Glasnost, Perestroika and the Soviet Media, London-New York.
• Nérard François-Xavier, 2008, 5% prawdy: donos i donosiciele w czasach stalinowskiego terroru, z fr. przeł. Janina Szymańska-Kumaniecka, Warszawa.
• Paczkowski Andrzej, 1980, Prasa polska 1918–1939, Warszawa.
• Sierocka Krystyna, 1968, Polonia radziecka, 1917–1939: Z działalności kulturalnej i literackiej, Warszawa.
• Stroński Henryk, 1998, Represje stalinizmu wobec ludności polskiej na Ukrainie w latach 1929–1939, Warszawa.
• Овсепян Рафаил П., 1999, История новейшей отечественной журналистики (учебное пособие), под редакцией Я.Н. Засурского, Москва.
• Стронський Генріх, 1992, Злет і падіння. Польський національний район в Україні у 20–30-ті pоки, Тернопіль.

 

Перевела: Янушевская Людмила